Мы всегда идем своим путем, и мир нам не указ. Все попытки привить иностранный опыт на российскую почву заканчивались если не провалом, то явно не тем результатом, на который рассчитывали. Вот и здесь: более десяти лет создавалась база инновационного развития, а явного прорыва нет!

Даже президент Владимир Путин в своей речи перед Федеральным Собранием и потом, на Санкт-Петербургском экономическом форуме, указал на отсутствие серьезных сдвигов. Как быть дальше? Об этом мы говорим с директором Центра исследований сферы инноваций Высшей школы экономики Станиславом Розмировичем.

– Станислав Дмитриевич, как бы Вы оценили существующую инновационную среду в России?

– Эта среда стала формироваться в «нулевые» годы, хотя и до этого велась какая-то деятельность. Движущей силой был Андрей Фурсенко, который в 2001 году занял пост заместителя министра промышленности, науки и технологий, а впоследствии стал министром образования и науки. Он пришел с уже готовыми концепциями и наработками. Была предпринята попытка нащупать подходы к проблематике инновационного развития.

Было время мегапроектов, после 2005 года настало время институтов развития, когда были созданы Российская венчурная компания, Росатом, Роснано и другие.

С приходом нового президента возник Совет по модернизации экономики и инновационному развитию. Акцент сместился с институтов развития на стимулирование инновационной деятельности в вузах, регионах и в корпоративном секторе.

Но в 2013 году произошел очередной разворот.

В послании президента Федеральному Собранию было указано, что институты развития потеряли вектор на серьезные технологические сдвиги. Примерно то же прозвучало на Санкт-Петербургском форуме летом этого года, где В. Путин указал, что «России нужна настоящая технологическая революция, серьезное технологическое обновление». Это очень важное заявление, отражающее понимание того, что система создана, но радикальных сдвигов не происходит.

По нашим представлениям, сейчас происходит перезагрузка инновационной системы, потому что повестка, которая реализовывалась на протяжении последних 15 лет, исчерпалась. Главной ее идеей было создание институционального каркаса с заимствованием лучшего, что было создано за рубежом. У нас сегодня есть технопарки, инкубаторы, институты развития, венчурные фонды, есть государственные структуры и негосударственные структуры. Уверяю: все, что в мире придумано для стимулирования инноваций, у нас уже скопировано. Больше нам заимствовать нечего.

– И тем не менее результаты не те, что хотелись?

– На самом деле сейчас все в поиске. В июле прошло заседание президиума Совета при президенте России по модернизации экономики и инновационному развитию под председательством Дмитрия Медведева. Результатом стал целый список необходимых мер, распоряжений и поручений о том, что делать с институтами развития и с инновационной политикой. Сейчас все активно ищут возможности выполнения этих поручений. При этом каких-то принципиально новых идей по ускорению инновационного развития, на мой взгляд, пока нет. Поэтому возникает пробуксовка. Прошлая повестка исчерпана, а куда идти дальше – никто не понимает.

Сигналы есть самые разные. С одной стороны, есть группа «алармистов», которая говорит о мобилизации и делает ставку на работу с оборонкой, считая, что надо вокруг нее выстраивать новый научно-исследовательский контур. С другой – есть традиционно сильное либеральное крыло, которое считает, что надо совершенствовать работу институтов. Где-то между ними находится Минпром, который достаточно активно стремится приблизиться к инновационной теме.

В частности, Российский фонд технологического развития сейчас переподчинен из Минобра в Минпром, на его базе будет создаваться фонд поддержки промышленности, в котором одним из критериев распределения средств будет наличие наилучших доступных технологий. В этом смысле Минпром начинает играть очень серьезную роль. И это не случайно.

Недавно мы провели контент-анализ высказываний В. Путина и Д. Медведева за последние 5 лет. Он показал, что инновационная терминология не стала меньше употребляться, но гораздо чаще стали использоваться слова, связанные с индустриальной, промышленной политикой, с инфраструктурным и технологическим развитием. Это говорит о том, что для страны сейчас важнее индустриальная политика: повышение производительности труда, эффективности производства, и далеко не всегда эти решения связаны с радикальными техническими инновациями.

Поэтому сейчас все должно сильно измениться. Институциональный этап пройден и пора переходить в стадию предметной работы с конкретными компаниями. Условно это можно назвать политикой «выращивания чемпионов». За последние 20 лет у нас вырос слой средних технологических компаний. Их не так много, порядка нескольких сотен, но у них есть надежный технологический бэкграунд, сильная команда.

Одна проблема: у них недостаточно амбиций. Они утверждают, что готовы расти прежними темпами, а это высокие темпы: 15–20, иногда – и 30% в год. Причем такой рост они обеспечивали своими силами, за счет собственных средств. Но даже такие темпы не смогут обеспечить технологический рывок, ту «технологическую революцию», о которой говорит президент. Они привыкли к такому органическому росту и не спешат ничего менять. И задача государственной инновационной политики сегодня – помочь им совершить такой «квантовый скачок».

– Бывает так, что развитие начинается в одном секторе, а потом распространяется на другие, зависимые сектора. Куда, на Ваш взгляд, развитие может пойти теперь?

– Сейчас очень важный сюжет связан с оборонкой. Важный… и не очень понятный. С одной стороны, денег туда вливается много, идет серьезная модернизация производственных фондов, финансируются НИОКРы.

Но не очень-то понятно, как будет происходить диффузия технологий, а также как в эту среду будут встраиваться другие компании, в том числе и частные. Это очень важный вопрос: каким образом частный бизнес сможет встроиться в технологические цепочки ОПК.

Есть нормативные ограничения, в частности норма «20+1» при формировании цены на военную продукцию. Это означает, что на изделия собственного производства можно устанавливать норму рентабельности в 20%, а на сторонние комплектующие – только 1%. Если учесть, что в высокотехнологичных оборонных отраслях доля комплектующих доходит до 80%, то головным исполнителям по гособоронзаказу становится неинтересно работать с поставщиками. Выгодно все производить у себя. Тем самым идет возврат к старым советским НПО.

– Изобретения до того момента, как они получат законченную товарную форму, проходят через ряд этапов. Надо создать опытный образец, отработать технологический цикл, начать производство, наладить дистрибуцию… Но все ли обладают нужными знаниями и опытом? Ведь иногда изобретения просто продаются в виде патента или лицензии?

– Вообще-то у нас мало регистрируется и патентов, и лицензий. Также мало компетенций. У тех, кто занимается конструкторскими разработками, не хватает знаний, как приспособить изделия под требования рынка, у производственников нет компетенций, как проводить НИОКРы. Мало кто знает, как создавать новые исследовательские подразделения, как вписать их в уже существующую структуру.

Мы пытаемся учить предпринимателей. У нас есть образовательные программы для компаний. Но спрос на эти курсы небольшой. Мы пытались заинтересовать корпорации, но выяснили, что они вообще не готовы заказывать длительные, двухгодичные, образовательные программы для своих сотрудников. Поэтому сейчас набираем людей с частного рынка, которые готовы сами платить за свое образование. Но и их немного.

– Другими словами, основы для инноваций заложены, но никто не спешит?

– Как часто уже бывало, Россия находится в ситуации, когда все надо делать быстро. Но у меня большой оптимизм в отношении перспектив политики выращивания «национальных чемпионов». Другими словами, надо брать средние технологические компании, обеспечить им ресурсы, прикрытие сверху и сделать из них мощных игроков сначала на российском рынке, а потом – и на международном. В них работают люди с совершенно с другим менталитетом. Они сами выросли из стартапов, а сегодня это – серьезные организации с миллиардными оборотами, в которых работают сотни и тысячи сотрудников. Они понимают, для чего им нужны инновации. И говорят с разработчиками на одном языке. Появление даже десятка таких компаний в списке крупнейших российских корпораций серьезно изменит экономический ландшафт страны.

Игорь Пономарев

Источник:

http://www.tpp-inform.ru/